Том 29. Письма 1902-1903 - Страница 7

Заявление я переписал, письмо же к Вам послал так, рассчитывал написать Вам еще на другой день. Расчет мой оказался неверным, я запаздываю дня на три, в расчете, что Вы простите и не посетуете на меня.

Желаю Вам всего хорошего, крепко жму руку. Стемнело в комнате, плохо вижу и потому плохо пишу, кажется.

Ваш А. Чехов.

Васильевой О. Р., 29 августа 1902

3817. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ

29 августа 1902 г. Ялта.

29 авг. 1902. Ялта.

Многоуважаемая Ольга Родионовна, спасибо Вам за письмо. Я буду в Москве в сентябре, вероятно, около 20-го, и если Вы не уедете за границу, то мы еще увидимся, А если уедете, то так тому, значит, и быть.

Скажите Вашим девочкам, чтобы они не хворали, чтобы вели себя хорошо, а то я стану наказывать их. Вы пишите, что любите одну больше, другую — меньше, но ведь они обе одинаково хороши, одинаково славные, милые девочки.

Вы, как пишете, потеряли одно ухо. Теперь, слушая кого-нибудь, Вы должны будете поворачивать в сторону говорящего здоровое ухо. Это обидно.

Во всяком случае надеюсь, что мы еще увидимся. Эту зиму я буду в Италии, в Nervi.

Желаю Вам всего хорошего.

Преданный А. Чехов.

Книппер-Чеховой О. Л., 29 августа 1902

3818. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

29 августа 1902 г. Ялта.

29 авг.

Милая моя жена, актрисуля, собака моя, здравствуй! Ты просишь ответа на вопросы, которые предлагаешь в своем последнем письме. Изволь! Да, визитеры уже одолевают меня. Вчера, например, приходили с утра до вечера — и так, и по делам. Ты пишешь, что визитерство это мне нравится, что я кокетничаю, когда говорю, что это злит меня. Не знаю, кокетничаю или нет, только работать мне нельзя, и от разговоров, особенно с незнакомыми, я бываю очень утомлен. Ты пишешь: «я очень рада, что тебе так нравится в Ялте и что тебе так хорошо там». Кто тебе писал, что мне тут так хорошо? Затем ты спрашиваешь, что мне сказал Альтшуллер. Сей доктор бывает у меня часто. Он хотел выслушать меня, настаивал на этом, но я отказался. Настроение? Прекрасное. Самочувствие? Вчера было скверно, принимал Гуниади, а сегодня — ничего себе. По обыкновению, кашляю чаще, чем на севере. Дорогу перенес я очень хорошо; было только очень жарко и пыльно. Ты седеешь и стареешь? Это от дурного характера, оттого, что не ценишь и недостаточно любишь своего мужа. Спится мне как всегда, т. е. очень хорошо, лучше не нужно. Ярцев был у меня вчера, весело болтал, хвалил землю, которую он купил в Крыму (около Кокоз); по-видимому, у него и в Благотв<орительном> обществе все благополучно, так как все разъяснилось и начальство увидело, что оно, т. е. начальство, было обмануто доносчиками.

Жарко, ветер, неистово дую нарзан. Сегодня получил от Немировича письмо, получил пьесу от Найденова. Еще не читал. Немирович требует пьесы, но я писать ее не стану в этом году, хотя сюжет великолепный, кстати сказать.

Маша получила сегодня письмо из Алупки от Чалеевой. Пишет, что ей скучно, что она больна и что ей читать нечего. Письмо невеселое.

Маша приедет в Москву 6 сентября, привезет вина. Дуся моя хорошая, узнай, не может ли полк<овник> Стахович дать письмо (свое или от кого-нибудь) министру народного просвещения Зенгеру о том, чтобы приняли одного еврея в ялтинскую гимназию. Этот еврей держит экзамены уже 4 года, получает одни пятерки, и все-таки его не принимают, хотя он сын ялтинского домовладельца. Жидков же из других городов принимают. Узнай, дуся, и напиши мне поскорее.

Напиши о своем здоровье хоть два слова, милая старушка. Удишь рыбу? Умница.

Не знаю, хватит ли у тебя денег, чтобы заплатить Егору за обед. Не выслать ли тебе? Как ты думаешь? Пиши мне, собака, поподробней, будь женой. У нас обеды хуже, чем были в Любимовке, осетрина только хорошая. Я ем гораздо меньше, но молоко пью; пью и сливки, довольно порядочные.

Дождя нет, все пересохло в Крыму, хоть караул кричи. Вчера был у меня Дорошевич. Говорили много и долго о разных разностях. Он в восторге от Художеств<енного> театра, от тебя. Видел тебя только в «В мечтах».

Беру за хвост мою собаку, взмахиваю несколько раз, потом глажу ее и ласкаю. Будь здорова, деточка, храни тебя создатель. Если увидишь Горького на репетиции, то поздравь его и скажи — только ему одному, — что я уже не академик, что мною послано в Академию заявление. Но только ему одному, больше никому. Обнимаю мою дусю.

Твой муж и покровитель.

На конверте:

Москва. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.

Красные ворота, д. Алексеевой.

Книппер-Чеховой О. Л., 31 августа 1902

3819. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

31 августа 1902 г. Ялта.

31 авг.

Отчего ты не получаешь моих писем, дуся? Не знаю. Я пишу тебе почти каждый день, редко пропускаю. Прежде писал в Тарасовку, а теперь по твоему приказанию в д. Алексеева.

Ну-с, в эти последние 4 дня я был нездоров, кашлял, тянуло всего, а теперь как будто ничего, только кашель остался. Вообще здесь я кашляю больше, чем на севере. Ты пишешь: «Как же ты меня зовешь в Ялту, раз ты сам говорил, что мне нельзя ехать? Не понимаю. Вообще ничего не понимаю». Я звал тебя в Ялту и при этом писал, чтобы ты попросилась у Таубе и Штрауха. Не я говорил тебе, что тебе нельзя ехать, а доктора. Ты пишешь, что вообще ничего не понимаешь. Чего, собственно, не понимаешь? Я выражаюсь как-нибудь иносказательно? Я обманываю? Нет, нет, нет, дуся, это все нехорошо.

Получил письмо от М. С. Смирновой с фотографиями и от Лили. Отвечать им едва ли я соберусь когда-нибудь; скажи им, что не пишу, потому что скоро приеду и увижусь с ними. Скажи, чтобы Мария и Наталия прислали мерки со своих ног, без мерок нельзя купить башмаков.